Страница: 2/2

Вообще факт тяготения мусульман Франции к странам своего происхождения, а, следовательно, возможность для различных государств исламского мира использовать общины своих соотечественников (в том числе и по «религиозным каналам»: финансирование мечетей, религиозных организаций и ассоциаций, издание брошюр и книг и т.д.) в собственных политических целях воспринимается властями как се­рьезная проблема.

Этнокультурные различия, с одной стороны, и ориентация на раз­личные государства и существующие политические модели мусульман­ского мира, с другой, позволяют выделить внутри современного «французского ислама» три основных течения, а также ряд второстепенных.

«Магрибинский ислам» представлен во Франции, в силу историчес­ких причин, наиболее широко. Помимо «арки» и «беров», в стране проживают 800 тысяч алжирцев, 450 тысяч марокканцев и 200 тысяч тунисцев. В Магрибе распространен суннитский ислам маликитского толка, считающийся самым стрдгим после ханбалитского. Это накла­дывает определенный отпечаток на характер религиозности выходцев из стран Магриба, где наименее грамотные слои населения сохраня­ют приверженность «народному исламу», с его культом святых, ав­торитетом «святых» шейхов-марабутов и т.д.

Молодое поколение мусульман - выходцев из Магриба и образован­ные слои населения является более «секуляризованными»: не будучи в большинстве своем практикующими верующими, они смотрят на ислам как на основу собственной культурной принадлежности.

В формировании облика «магрибинского ислама» участвуют три страны региона - Алжир, Марокко и Тунис.

Алжир пытается распространять свое влияние на весь «контингент» магрибинских иммигрантов во Франции и на их потомков. Эта его пре­тензия на роль «исключительного представителя» мусульман во Фран­ции фактически поддерживается французскими властями.

Выходцы из Марокко, большая часть которых входит в «Содружество марокканских рабочих и коммерсантов», контролируют значительную часть мечетей во Франции.

Среди мусульман, приехавших из Туниса, наиболее влиятельны исламистские движения, идеи которых пользуются популярностью, гла­вным образом, у представителей иммигрантского «среднего» класса.

«Африканский ислам» представлен выходцами из стран «черной» Африки: Сенегала, Мали, Кот-д’Ивуара и др. Среди африканского насе­ления Франции, по данным статистики, мусульмане составляют 49%, против 50% христиан и 1% анимистов. «Африканский ислам» - исключи­тельно суннитского толка, т.е. заставляющий следовать строго за­конам шариата.

К числу крупнейших относится течение «турецкого ислама». Во Франции проживает 150 тысяч выходцев из Турции, включая курдов.

Возможно ли на этом пестром фоне возникновение «французского» ислама, интегрированного во французское общество и его культуру, не находящегося в конфликте с законодательством страны? Эта проблема сегодня заботит всю французскую общественность. Поэтому интересно мнение известного всему миру не только океанографа, но и геополитика Жака-Ива Кусто. Он считает, что через 50-60 лет меж­дународным языком станет арабский, вытеснив повсеместно английс­кий. Кусто также высказывает предположение, что через те же 60 лет население Европы будет на 2/3 арабским и ислам выйдет на первое место в мире по количеству последователей.

К этим высказываниям знаменитого ученого, кажется, стоит прислушаться.

Европа для мусульман: постоялый двор или отчий дом?

Скромный храм в лондонском Ист-Энде, возведенный еще в 1743 го­ду, пережил многих прихожан: здесь пылали гневом отмщения гуге­ноты, чинно внимали душеспасительным речам методисты, следом вникали в премудрость Талмуда иудеи. В наши дни под его сводами собираются те, кто с благоговением читает надпись у входа, при­зывающую восстановить халифат - империю во благо мусульман.

А в это время в Париже, у подножия Монмартра, в районе под наз­ванием «Капля золота» сотни правоверных теснятся в помещении бы­вшего склада, который превращен в мечеть, чтобы услышать слова 32-летнего шейха Абдельбаки Сахрауи: «Будущее в руках Аллаха».

В Брюсселе на площади Иоанна Крестителя издавна размещавшийся там рынок видоизменился до неузнаваемости и теперь напоминает «сук» - восточный базар.

В Испании поднимаются к небу минареты. В Италии на кульманы ложатся чертежи с контурами будущих мечетей; в Великобритании насчитывается 1,9 миллиона мусульман, в Нидерландах 1,1 миллиона, а в Германии около 3 миллионов. В Западной Европе обосновалось от 10 до 12 миллионов иммигрантов, чьи родители или они сами прие­хали из стран, принадлежащих к мусульманскому миру.

Жан-Клод Чесне, Французский демограф, убежден: «Европа станови­тся новым рубежом для ислама» (может быть, это было не последним соображением в том случае, когда Франция, на удивление своим со­юзникам по Североатлантическому альянсу, вступилась за боснийс­ких сербов во время первой Балканской войны 90-х гг.).

Здесь нужно вспомнить, как это начиналось. Возьмем Бельгию, у которой с 1964 года на протяжении десяти лет действовал межгосударственный договор с Турцией и Марокко, который гарантировал режим наибольшего благоприятствования для эмигрантов. Им сулили отдых на «изумрудных лужайках», благоустроенные квартиры, заполненные потребительскими товарами магазинные полки…

«Вы не устоите перед соблазном купить автомобиль в кредит»,- за­манивали брошюры.

Стареющее население, низкая рождаемость, потребность в деятельных руках вынудила Бельгию, и в этом она не была исключением, со­блазнять их переездом на постоянное место жительства. Зачем? Им предстояло вытеснить с рынка труда итальянцев, испанцев, греков, португальцев, которые со временем узнали себе цену и перестали быть дешевой рабочей силой.

«Либеральная миграционная политика была выгодна для экономики» -считает Эн Морелли из Свободного университета в Брюсселе. «Прави­тельство даже поощряло марокканцев и турок заводить семьи, чтобы омолодить население».

Все в прошлом. Сегодня в Западной Европе бритоголовые юнцы, неофашисты, политики крайне правого толка паразитируют на теме иммиграции, выставляют иноверцев в качестве источника всех бед и злоключений. И нередко клич «Арабов в Сену!» у потерявшего рабо­чее место «коренного» француза попадает на благодатную почву.

И даже деятели государственного масштаба, занимающие ответстве­нные посты, вносят вклад в разжигание нетерпимости. Бывший гене­ральный секретарь НАТО Вилли Клас и нынешняя глава британской спецслужбы МИ-5 Стелла Ремингтон в один голос заявляют: от ради­кального крыла ислама исходит «геополитическая угроза» и с ней предстоит столкнуться.

Вот лишь малая часть сообщении о действиях исламистов на терри­тории Западной Европы в последний годы:

«Август 1994. Арест 2 арабов, виновных в террористическом акте в Марракеше (Марокко)».

«Ноябрь 1994. Самосожжение семьи курдских поселенцев в Германии».

«Январь 1995. Создан Исламский центр в Гамбурге». По формулировке германских спецслужб, он служит «идеологической штаб-квартирой с задачей распространения в Западной Европе ислама иранского толка. Всего на немецкой земле действуют 14 экстремистских органи­заций, прикрывающихся именем Аллаха, которые насчитывают не ме­нее 25 тысяч потенциальных боевиков.

«Декабрь 1994. Захват исламистами самолета авиакомпании «Эир-Франс» в алжирском аэропорту»...

Сумеет ли просвещенная Европа зарыть в глухом лесу топор расо­вой нетерпимости, религиозных предрассудков, подозрительности к «чужакам» и принять в свое лоно быстро растущую мусульманскую общину?

Неужели подозрительность к иноверцам требует обязательной дани, как считает Карен Армстронг, автор книги «Святые войны»? Ее мне­ние: «на смену холодной войне против Советского Союза приходит холодная война против ислама». И ее мнение разделяют многие.

Отсюда и ответная реакция. Наблюдая за нравами в мусульманских общинах, можно заметить, что происходит размежевание по этниче­скому принципу, возникает стремление подчинить жизнь религиоз­ному служению, найти прибежище среди своих, не учить немецкий, либо французский и т.д., затвориться.

Между тем влияние исламской цивилизации на Старый Свет как в глубине веков, так и сегодня трудно переоценить. Оккупированная Испания в девятом веке познала благо «бремени темнокожего чело­века», поскольку мавры принесли с собой передовое слово в архи­тектуре, открыли горизонты астрономии, познакомили с открытия­ми в области медицины.

В средние века, когда на всех европейских перекрестках, царили нравы разбойников «большой дороги», французские трубадуры вдох­новлялись образцами сладкозвучной поэзии Персии, и тем готовили почву для Ренессанса.

В наши дни Европа очарована музыкальным стилем «раи», необыч­ным гибридом рока и традиционных арабских ритмов.

Законодателями: моды в мире высокой беллетристики стали такие маститые авторы, как Амин Маалуф из Ливана, удостоенный во Франции за роман «Скала Таниус» премии братьев Гонкуров, высшей награды за писательский труд.

Не нужно забывать, что и традиция непринужденных бесед за чашечкой кофе пришла на старый континент с Востока.

С предвзятым взглядом трудно справиться с наскока. Во Франции провели опрос общественного мнения, предложив выбрать из длинной вереницы слов три наиболее подходящих для характеристики ислама; этими словами стали: фанатизм, подчинение и отрицание западных ценностей.

Сами же мусульмане остановили свой выбор на другой триаде: демократия, справедливость, свобода.

Приблизительно так же дела обстоят и в США.

Луис Фарахан - лидер радикальной религиозной секты, которая называет себя Нация ислама, в начале 1995 года предпринял поход на Вашингтон. В марше приняло участие около 1,2 миллиона негров.

Секта Л.Фарахана закрыта для белых. Ее ударную силу составляет не столько проповеднический талант самого Фарахана, сколько орга­низованные им отряды негритянских атлетов. Некогда полупрезираемые за уголовный след, тянущийся едва ли не за каждым из этих молодых людей, эти грозные формирования стали надежной охраной не только мероприятий, созываемых лидером секты, но и отдельных черных зна­менитостей, которым Фарахан одалживает своих молодцов.

Джонни Кокран сегодня, безусловно, самый знаменитый негр-адвокат, покидал суд над другой черной знаменитостью - О.Д.Симпсоном - в сопровождении неулыбчивых двухметровых стражей из Нации ислама.

Оправдание О.Д.Симпсона вызвало почти поголовное одобрение со стороны негритянского населения Соединенных Штатов. Именно на этой волне расовой гордости Фарахан призвал миллион своих собратьев к походу на Вашингтон.

Даже те, кто считает Фарахана демагогом фашистского толка, не могут отрицать его растущего влияния среди негров, составляющих 14% населения США. Не выступая прямо против памяти легендарного негритянского проповедника Мартина Лютера Кинга, Фарахан открыто насмехается над его философией ненасилия.

Для Фарахана и его последователей М.Л.Кинг - нечто вроде дяди Тома. Хижина дяди Тома, да и сам этот «дядя», в глазах абсолютного большинства американских негров давно стали презираемыми символам трусливого непротивления злу и покорности судьбе.

Недавно опубликованные статистические данные показали, что в 1990 году каждый четвертый из негров в возрасте от 20 до 29 лет находился или в тюрьме, или под следствием. Только что опубликованы дан­ные по 1994 году: каждый третий негр вращается по орбите уголовного наказания, при этом уровень преступности среди подростков 14-20  лет еще выше.

Нация ислама считает это не отражением негритянской преступности, а жестоким ликом расистской юриспруденции, которая целиком и пол­ностью подчинена белым. Оправдание Симпсона, по Фарахану,- блестя­щий образец расовой солидарности, который должен быть распростра­нен на все сферы политической и общественной жизни. Негры должны делом доказать свое превосходство над белыми. Успех самых радикальных сил негритянской общины знаменует собой кризис всей политики «великого общества», внушавшей столько на­дежд на протяжении последней четверти века. В новое столетие Амери­ка вступает с грузом расовой проблемы, окрашенной в характерный зеленый мусульманский цвет; и никто не знает, как выбраться из тупика.

Заключение

Хотелось бы подвести некоторые итоги. Из вышеизложенного ясно: проблема исламизации сегодня стоит настолько серьезно, что тре­бует не только постоянного наблюдения, но и противодействия, если мы хотим сохранить христианскую цивилизацию и европейскую расу вообще.

Отметим, прежде всего, низкую рождаемость в европейских и американских семьях (в среднем, 1,1 ребенка в семье), разрешение однополых браков, растущее, бесплодие и импотенция, как следствие сексуальной революции, невиданный размах детской проституции, абортов (вспомним, что почти во всех исламских странах эти дея­ния наказываются смертной казнью), растущее употребление синтетических наркотиков, употребление которых ведет к необратимым мутациям в генах (а это унаследуют дети наркоманов), распространение атеизма, гедонизма (влечения к наслаждению)...

И на фоне этого исламские семьи: характерная высокая рождаемость (в среднем, 6,7 ребенка в семье), нравственные устои, поддержание физического и духовного здоровья.

В последние годы и европейцы, и американцы демонстрируют явную слабость перед мусульманами: американцы не решились добивать Ирак (которому, несмотря на междуусобицу, Иран пообещал военную помощь в случае продолжения агрессии - примечательный факт единения перед общим врагом); европейцы и те же американцы предпочли не ссориться с мусульманским миром по поводу Боснии и Герцеговины, и поэтому встали на сторону боснийских мусульман, фактически разрешая последним беспрепятственно совершать геноцид против христиан-сербов, постоянно помогая первым оружием, бомбардировками, топливом.

Возможно, это признаки надвигающейся агонии европейской цивилизации, как дряхлеющего этноса, находящегося на закате своей истории, о чем предупреждали многие геополитики: от О.Шпенглера и Н.Данилевского до Л.Гумилева и Ж-И.Кусто.

Думается, что мы, русские, должны пристально наблюдать и предпринимать практические шаги во имя спасения своего собственного народа и культуры от нашествия ислама.

Вполне возможно, что Россия стоит на пороге аналогичных Европе процессов.

1	2

Дата публикации: 2004-11-05 (7197 прочтено)